Главная

 На войну, как на работу

Путь в армию у Сергея Никонова был скор и не извилист: сразу после школы, которую он окончил в родном Ленске, и поступил. В высшее пограничное командное училище КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского, что базировалось в далекой Алма-Ате.

Зато после его окончания военные пути-дороги помотали Никонова едва ли не по всей Средней Азии, приведя новоиспеченного командира заставы в одно из самых горячих на тот момент мест – на границу с Афганистаном. 

 – Вас сразу после получения диплома в такое пекло отправили?

– Да, сразу же распределили в Среднеазиатский пограничный округ, в Таджикистан. Наш военный поселок находился на советско-афганской границе. Штаб и заставы были на советской территории, а маневренные группы в Афганистане. Мне довелось служить и на заставах, и в маневренных группах.

Но 1987 год, когда я туда прибыл, это еще не пекло. Все-таки в Афганистане находились наши военные, и это был хороший щит для страны во всех отношениях.  А вот когда в 1989-м советские войска покинули Афганистан, вот тогда началось…

 – Трафик наркотиков пошел?

– В том числе. Правда, не сразу. Мы почувствовали его примерно год спустя – в 1990-м.  Но меня в том же году командировали в Азербайджан – там на тот момент была очень сложная внутриполитическая обстановка, связанная, прежде всего, с событиями в Нагорном Карабахе. Напряженность ощущалась по всей линии границы. А когда какое-то время спустя я вернулся в Таджикистан, там уже реально ощущались перемены: пошел трафик.  Караваны с наркотиками пытались пробиться через нашу границу по несколько раз в неделю.

 – До боев доходило?

– Конечно. Мы получали оперативные данные, что в таком-то месте пойдет караван. Выставляли секреты, засады, и практически всякий раз, когда наркодельцы пытались пересечь нашу границу, доходило до боевых столкновений, потому что бандиты не сдавались.

 – Потери были?

– Само собой. Но с нашей стороны, скажем так, незначительные: мы все-таки были более подготовлены.

 – А откуда получали сведения? От местного населения?

– Конечно. И не только я, как начальник заставы, у нас и разведотдел хорошо работал. Оперативную информацию нам поставляли постоянно. И я знал, что сегодня ночью на моем участке будет ориентировочно два боя…  В общем, на войну мы ходили, как на работу.

 Стреляли с фронта, стреляли с тыла

Гражданская война в Таджикистане стала настоящим испытанием не только для самих таджиков, но и для наших военных. Теперь в них целились не только с противоположной стороны границы, но иногда и с тыла…

 – А как население в Таджикистане относилось к нашим войскам?

– До гражданской войны, которая уже в независимом Таджикистане развернулась в 1992 году, очень хорошо.  Таджики –   гостеприимные люди, хлебосольные. С удовольствием принимали нас у себя, приглашали в гости…

А потом у них начались междоусобицы, спровоцированные переделом власти в стране, и сразу все изменилось: сосед убивал соседа, с которым еще буквально вчера пил чай за одним столом. В общем, гражданская война – это всегда безумие и много горя для обычных мирных людей.

У них там были две противоборствующие стороны – мы их в шутку называли «вовчики» и «юрчики». «Вовчики» это  сторонники вахаббитов, а «юрчики» – те, кто поддерживал первого президента Таджикистана Рахмона Набиева. Он был законно избранный глава государства, а потому официально его поддерживала и Россия.

Соответственно наши военные, а после развала СССР там еще какое-то время оставалась российская группа погранвойск, тоже отчасти были втянуты в эту историю. И нам, скажу, приходилось тогда тяжелее всего. Потому что на российские заставы нападали отовсюду: как со стороны Афганистана, так и с тыла – ваххабитские группировки.

 Очень сложная обстановка была. Причем, война длилась долго – активная фаза боевых действий тянулась вплоть до 1997 года.

 – Что позволило выдержать все это?

– Ну, мы все-таки люди военные, присягу давали. И знали, что бы там не происходило, а наша главная задача была не допустить нарушений государственной границы, параллельно ведя наблюдение за приграничными поселками, где многие работали на басмачей...

 До конца

Сегодня свою границу с Афганистаном охраняют уже таджикские военные. Российские пограничники сдали коллегам свой пост. Однако легко предположить, как бы развивались события в неспокойные 90-ые годы на обломках постсоветского пространства, если бы не вот эти российские командиры застав, до последнего державшие оборону каждый на своем участке…  

 – А почему вы все-таки уволились из армии?

–  После Таджикистана меня перевели в Туркмению, в Ашхабад. И как раз в это время Туркменбаши начал создавать свою национальную армию. Нам, российским офицерам, стали настойчиво предлагать принять их присягу. Но поскольку присяга, считаю, принимается один раз в жизни, я написал рапорт, чтобы меня отправили в Россию. А когда вернулся на Родину, оказалось, что   служить негде – места в армии не было. Пришлось уволиться.

Потому что это был 1993 год – страна стремительно разваливалась и ее армия в том числе.

 – Больно было на это смотреть?

– Не то слово. Армию начали массово покидать лучшие кадры, военная элита. Особенно в тех частях, которые дислоцировались в Средней Азии. Там никого ничего не держало, присягу среднеазиатских республик соглашались принимать единицы, и люди уходили массово. В никуда.

Поэтому я очень рад, что в последние годы идет возрождение российских Вооруженных Сил: они укрепляются, приходят классные специалисты. И рад, что урок 90-х годов, когда мощная армия великой страны, армия со славной историей, вдруг оказалась во всех отношениях разоренной, бесследно не прошел. 

 – Насколько сложно было военному человеку адаптироваться на гражданке? 

– Помогло, наверное, то, что пошел служить в силовые структуры: сначала 5 лет в пожарной части, а последний год перед пенсией работал  начальником отдела кадров райотдела МВД в Ленске и руководителем учебного центра.

А потом, в 2001 году, в Ленске случилось знаменитое наводнение, которое затопило половину города, и это событие, как ни странно, здорово повлияло и на мою судьбу.

Удачнинский ГОК отстраивал в Ленске школу №1, которая сильно пострадала. Меня попросили стать их представителем на месте и вплотную заняться ее реконструкцией. Поскольку я сам ее выпускник, согласился без вопросов. А потом оказалось, что это был один из лучших объектов в районе из числа восстановленных. Кстати, когда в Ленск прилетел Путин, то итоговое совещание он проводил именно там.

 Раз и навсегда

Настоящий мужчина женится, вступает в партию и дает присягу Родине только раз. Никонов в этом убежден. Потому именно так и сделал. 

 – Сергей Александрович, вы – член КПРФ и депутат со стажем: в первый раз депутатом Ил Тумэн были избраны еще в 2008 году. А что вдруг заставило в политику пойти?

–  Что касается партии, то я как вступил в КПСС в 1985 году, так с тех пор из нее и не выходил. Даже в самые худшие для страны времена, когда коммунистов в чем только не обвиняли, не считал для себя возможным кинуть партбилет на стол, как в те годы делал кто-то, да еще в телеэфире – в расчете на публику.

 Это предательство.  Так можно и самого себя предать. У меня все в жизни было по разу: один раз присягу принял, один раз женился и в партию тоже только раз вступил.  Считаю, так и должно быть.

А что касается депутатской деятельности, то как-то так всегда получалось, что я всегда принимал участие в общественной жизни района. Являюсь руководителем  Ленского Союза ветеранов Афганистана. Как говорят сейчас, всегда занимал активную жизненную позицию. И однажды спросил себя: почему другие могут быть депутатами, а я нет? Решил попробовать. Первый раз баллотировался в 90-ые годы – не прошел. А в 2008 году земляки меня поддержали, и я стал депутатом Ил Тумэн четвертого созыва. В 2018-м был избран уже во второй раз.

 – С чем связываете такую поддержку людей?

– Ну, во-первых, я местный, в Ленске родился, вырос, меня там многие знают. Во-вторых, старался помочь, чем мог. В четвертом созыве выступил инициатором 7 республиканских законов.

Ленский район – он очень своеобразный, и проблем там хватает. В улусе добывают и нефть, и газ, но вот газовое отопление получило очень малое распространение. Территория практически не ощущает плюсов, которые дает экспорт полезных ископаемых. Зато проблем, связанных с разработкой месторождений, наоборот, очень много.

Это и закрытый проезд по единственной круглогодичной дороге на Витим-Пеледуй, и невозможность попасть в места, где люди традиционно рыбачили, охотились, ездили по ягоды и грибы. Многие из них сегодня недоступны – там охранная зона нефтепровода. И экологию недропользователи нам сильно портят. Со всеми этими проблемами ленчане идут к депутату.

В чем-то помочь удается, в чем-то пока нет. В частности, еще, когда был депутатом четвертого созыва, было предпринято немало попыток решить вопрос с закрытой дорогой – собственностью «Сургутнефтегаза», найдя варианты, которые бы устраивали всех. Однако пока проблема остается.  

И потому-то меня, как депутата, очень настораживает федеральный законопроект «О государственной поддержке предпринимательства Арктической зоны в Российской Федерации», который сейчас проходит стадию обсуждения в регионах. Пугают многие моменты, в частности, перспектива создания отдельного полномочного органа, который будет уполномочен изымать земли у КМНС.  Когда мы рассматривали его в Ил Тумэн, я говорил, что это чревато для нас негативными последствиями. Пример Ленского района – подтверждение тому.

 И о языке

Манера говорить у Никонова до сих пор армейская: мыслит логично, отвечает четко. Военная косточка в нем никуда не делась. Наверное, поэтому по армии, службе на границе и своей заставе после увольнения он скучал еще долго, хотя вернуться туда ему уже не пришлось – не судьба. Однако до сих  благодарен ей за ту житейскую школу, которую  когда-то  прошел.

 – В вашем армейском послужном списке – сразу несколько среднеазиатских государств: Казахстан, Таджикистан, Азербайджан, Туркмения. Разные люди, разные культуры, разный менталитет. Чему научила вас служба в Средней Азии?

– Общаться с людьми. Стараться понять их суть. Тому, что нельзя о человеке судить по тому, какой он национальности: герои и отморозки есть везде.

Где бы я ни служил в Средней Азии, везде встречал людей, которых помню до сих пор. По-хорошему помню. А когда прихожу на рынок, мне часто делают большие скидки. Потому что с продавцами-таджиками говорю на их языке – таджикском.

Знаете, по большому счету мы ведь все похожи друг на друга! Главное – найти общий язык…