Культурно-туристической ностальгией навеяно.

Ба, знакомые все лица! (в Третьяковке)

Помните, у Михаила Зощенко есть пьеса, в которой «купец», спешно избавляясь от имущества, в частности, от картин, нахваливает одну из них потенциальному покупателю, набивая цену: «Чудная березовая роща - метров сорок сухих березовых дров». Там же звучит и сакраментальный вопрос, вынесенный сегодня в заголовок. В отличие от данных персонажей, нельзя сказать, что совершенно не разбираюсь в искусстве. Могу отличить пейзаж и натюрморт от портрета. Даже различаю сюрреалистов, анималистов, маринистов. Могу назвать сходу несколько десятков художников и скульпторов, причем с перечислением их основных творений. Ну, там, Айвазовский («Девятый вал»), Саврасов («Грачи прилетели») или портреты Врубеля. Правда, в основном, познания родом еще со школьной скамьи, но в целом, думаю, и то хлеб.

А побывать в Третьяковской галерее и «живьем» увидеть творения русских классиков-живописцев удалось относительно недавно. Подготовилась к просмотру отечественных шедевров основательно. Подошли семейством к самому открытию, купили билеты, затем зашли в экскурсионное бюро и дополнительно записались на обзорную экскурсию, которая вскоре началась. Надо отметить, что из десяти экскурсируемых (на мой взгляд, ничтожно малое количество) шестеро являлись представителями Республики Саха (Якутия), еще одна троица земляков собиралась, оказывается, назавтра в Чехию. Забегая вперед – множество организованных якутян встретились и в Дрезденской картинной галерее. Любит наш народ, оказывается, живопись.

Итак, она (экскурсия) началась. К сожалению, музейный работник не обладал громким голосом, вернее, обладал очень тихим, посему половину из рассказанного не удалось разобрать, хотя глуховатости, надеюсь, ждать еще лет десять. Также дополнительно смазали впечатление позвонившие из Якутска весьма некстати (ровно к началу осмотра) родственники, сообщившие неприятную новость. Это сообщение вначале мешало умиротворенному восприятию полотен, половина из которых оказалась, между прочим, знакомой. К тому же за время телефонного звонка нам удалось благополучно потерять из виду свою экскурсионную группу. Началась погоня, причем, безуспешная - к тому времени Третьяковка наполнилась толпами туристов, преимущественно из Италии и Китая. Несколько раз пробежав по залам, наконец, дозвонились до сына. «У Пушкина», - сообщил он (да здравствует школьная программа!). Мы вздохнули с облегчением, ибо в нашей стране каждый знает в лицо поэта больше чем поэта, в том числе, разумеется, дежурные бабушки в залах, быстро направившие на путь истинный.

А.С. Пушкин, вернее, его портрет кисти Тропинина оказался небольших размеров и находился под стеклом (защищаясь от фотовспышек и вандалов). И наша тихая экскурсия продолжилась в полном составе. К ее середине экскурсовод неожиданно оживилась, рассказав у одной картины душещипательную историю о том, как отец желает выдать дочь за нелюбимого, но обеспеченного претендента на руку и сердце. Словом, «внутри» картины, по ее мнению, творились те еще страсти, которые искусно передал художник.

Далее мы уже самостоятельно пытались искать в каждой картине тайный смысл и лихо закрученную драматургию, даже в медведях Шишкина («Утро в сосновом бору»). Однако вскоре поиски наскучили (подозреваю - особо глубокого смысла в большинстве работ все же не было), и мы просто позировали у каждого знакомого полотна, стараясь максимально передать мимику и в точности повторить жесты нарисованных персонажей. Именно таким образом были подвергнуты осязанию «Три богатыря» (в действительности просто «Богатыри» Васнецова), всем известная «Неизвестная» Крамского, «Неравный брак», портрет Мусоргского с выпученными глазами (простите, Модест Петрович) и т.д.

Так было гораздо веселее изучать Третьяковку. Думаю, не стоит здесь демонстрировать фотоработы, дабы не травмировать вашу психику. Просто проиллюстрирую работами классиков.

Вообще, я пришла к выводу после двухчасового осмотра самой известной и по праву знаменитой Третьяковской галереи, что в тех веках из-за отсутствия фотоаппаратов «развелось» целое сообщество замечательных художников.

Ну и что, что Лувр?

Далее, дней через пять, нас ждал Лувр. Поскольку объект вне конкуренции в своем сегменте, в день его посещают десятки тысяч туристов со всего мира. Посему в залах разойтись с другими группами было затруднительно, а вот потеряться и не найтись – очень даже реально. Наученные горьким третьяковским опытом, мы старались держаться в зоне видимости гида и доступности звука. Дело в том, что всем выдали наушники и трудностей восприятия в Лувре мы не испытали. Зато проявила себя другая напасть – картины, несмотря на масштабность, были незнакомы. Оттого неинтересны и похожи друг на друга. Если вы находите отличие в технике написания ван Дейка и Фуке, Рубенса и Гойя, я вас поздравляю. К тому же потащили нас в храм всемирного искусства после ночного переезда по маршруту Берлин-Париж, что вскоре заставило искать в каждом зале свободные места на диванчиках, чему мы (имеется в виду старшее поколение семьи) радовались гораздо больше, чем шедеврам Андре Мантенья и Жана-Огюста Энгра (узнала об их существовании впервые).

Наконец, очередь дошла до Нее – Моны Лизы кисти Леонардо да Винчи. Однако возле Джоконды, также заключенной аки Пушкин в антивандальное стекло, творилось настоящее столпотворение посетителей с фотоаппаратами. Причем самая знаменитая в мире картина была ограждена веревочкой и на огороженную территорию не пускали охранники. Словом, посмотреть на Джоконду удалось в лучшем случае метров с пяти. (Речь в материале идет о временах примерно десятилетней давности. Насколько я знаю, сейчас охрана самой известной в мире картины стала еще серьезнее – А.Б).

Да, это была она, самая загадочная дама всех времен и народов. Еще улыбается.

После главного персонажа Лувра всякий интерес к созерцанию был потерян, и мы просто ходили с группой из зала в зал в поисках свободных сидячих мест с одной-единственной мыслью: «Когда все это закончится?!».

Дрезден капут

После Лувра я сделала вывод, что не являюсь поклонницей неизвестной классической живописи (скорее, противницей) и с унынием и тоской ожидала посещения Дрезденской галереи, на которую мы имели глупость записаться еще до Лувра. Так и получилось. Правда, там, то есть в Дрездене, посетителей было намного меньше и рассмотреть каждую картину при желании можно было с чувством, с толком, с расстановкой, радуясь игре светотеней. При желании. А поскольку такового вовсе не наблюдалось, поднялись мы с диванчиков, по счастию, многочисленных и свободных, только раз – лицезреть «Сикстинскую мадонну» Рафаэля.

Помните, у советского художника Налбандяна есть работа «Ленин в Дрезденской галерее»? Так вот, то была фантазия художника - Ульянов-Ленин никогда не был в Дрезденке, но и я в исторической перспективе выгляжу не лучше. Вроде побывала, а вроде нет.

Мы спокойно сидели на очередном диванчике, как сейчас помню, обитом синим бархатом. Вдруг я заприметила стайку девчушек в одинаковых бейсболках, которых сопровождали две предводительницы, чрезвычайно похожие на типичных жительниц заречных районов Якутии. «Сахаларгыт дуо?», - воскликнула я, сразу найдя отклик. Оказалось, это был детский хореографический ансамбль из Амги, возвращавшийся после конкурса в Чехии. «Иккис буоллубут!», - с гордостью сообщили землячки. Вот, пожалуй, мое главное впечатление о Дрезденской картинной галерее.

Что сказать в финале, так сказать, резюмируя вышеизложенное. Безусловно, с тех пор смело ввела в свой понтовый лексикон небрежное «в Лувре, помнится, мысль меня впервые посетила», невзначай бросаю «в Дрездене, кажется, дело происходило» или «Грачи прилетели»-то, размером с ноутбук, не больше». А вот на вопрос-предложение «Пойдем на выставку?», отвечаю категорическим «нет». К классикам больше ни ногой!