Общество

К слову, теперь после того, как 27 апреля глава республики отметил высокой наградой заслуги нашего выдающегося режиссера-постановщика, который  буквально нарасхват едва ли не во всех театрах Якутии, оба они — режиссер и драматург — лауреаты Государственной премии им. П.А. Ойунского.

В конце прошлого года спектакль «Запасной аэродром» ГАРДТ им. А.С. Пушкина получил в Москве «Золотой диплом» XX Международного театрального форума «Золотой Витязь», в котором участвовало около 200 театров страны.

Это спектакль о том, как строили в 1943 году аэродром для перегоночной авиатрассы Аляска‒Сибирь, приближая долгожданную Победу… хрупкие женщины — узницы ГУЛАГа. О том, почему была поднята эта тема, и что осталось за кулисами, мы поговорили с драматургом Владимиром Федоровым.

— Владимир Николаевич, почему аэродром? Вы изначально задумали дилогию или это вышло случайно?

— Как вы знаете, вначале я написал пьесу «Два берега одной Победы» — она как раз о трассе Аляска ‒ Сибирь. До конца войны по ней, пусть с трудностями и потерями, но добрались до фронта и очень помогли советским лётчикам в сражениях с гитлеровцами 8664 истребителя и бомбардировщика, переданные американскими союзниками. На одном из них воевал знаменитый ас, трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин (в спектакле - Степан Березовский), который вместе с однополчанами сбил более 500 немецких самолётов. Есть и другие реальные прототипы — командир перегоночной дивизии, полковник Илья Мазурук (в спектакле - Александр Лобанов), а также некоторые лётчики. 

— Героини «Запасного аэродрома» — обратная сторона победы…

— А вы знаете, им ещё повезло: переброшенные на строительство аэродрома, они пока не попали в зловещий лагерь Бутугычаг. Его название упоминается лишь пару раз, но именно он подтолкнул меня к созданию пьесы.

— Откуда вы о нем узнали?

— Наткнулся на один из отчетов по добыче полезных ископаемых заключенных ГУЛАГа. В системе за колючей проволокой всё любили засекречивать: самые ценные металлы там называли «элементами» с порядковыми номерами. Их было пять: под первым шло золото, под «пятым элементом» — уран.

— Какая ассоциация! С известным фильмом с Милой Йовович и Брюсом Уиллисом…

— После фильма «Пятый элемент» для меня стал символом любви, спасшей от гибели всю планету.

— И вдруг такой контраст!

— Конечно, гулаговские сатрапы не предполагали, что их «пятый элемент» станет в будущем антиподом формулы любви.

— А ведь уран, как и многие другие тяжелые металлы, не только радиоактивен, но и токсичен.

— Конечно, а заключенные прокаливали на железных печах поднятый из-под земли сырой урановый концентрат, вдыхали смертельные пары и голыми руками выбирали из концентрата «пятый элемент».

Многие вначале не догадывались, куда попали, и даже радовались, что оказались в тепле и на «легкой» работе. Но через месяц-другой всех их отправляли в «лечебную» зону неподалеку, откуда была одна дорога - на кладбище. Не на много дольше протягивали и те, кто работал на подземной добыче. Радиоактивную руду вручную вырубали в забое, грузили лопатами в вагонетки и выкатывали на поверхность — безо всякой защиты от облучения.

— В уста одного из персонажей пьесы норвежского происхождения Ларсена Норвега вы вкладываете такие слова: «На Колыме любая скотина в пять раз дороже бригады зэков, а если ещё скотина при погонах...»

— Гулаговское начальство, конечно, знало о последствиях и более того — проводило на своем «конвейере смерти» засекреченные, медицинские исследования. Свидетельство тому — наличие в захоронениях близ Бутугычага множества распиленных черепов, из которых брали пробы мозга.

— Вы как-то обмолвились, что у вас были живые свидетели колымских лагерей?

— И не один. С некоторыми я даже проехал по заброшенным лагерям, где они когда-то сидели. Но вспомню одного из самых известных. В начале 80-х годов в Литинституте имени Горького я оказался на курсе поэта Анатолия Жигулина — бывшего узника Бутугычага.

— Ого! Каким он был? Расскажите!

— В те годы к нему ещё не пришла громкая слава, ведь ни «колымские» стихи, ни повесть «Черные камни» не печатались. Но отрывки из своих произведений он нам читал. Жигулин попал на Колыму в 20 лет и в свои пятьдесят был уже очень больным человеком. Посреди семинара в аудитории появлялась его жена с таблетками. Одна из стен у него дома была вся обклеена портретами умерших друзей-узников. Он пережил их только потому, что после недолгой работы в подземке, бунтовал, отказываясь идти в урановый забой. Его избивали, морили голодом, заставляли бесцельно переносить с места на место камни на жутком морозе, но это все же было лучше «пятого элемента». Жигулин не раз говорил, что ему и спустя годы снится побег из Бутугычага, где его настигают свирепые псы.

— В спектакле мы видим, что всем девушкам-заключенным уготованы белые саваны — неслучайны их белые платья, сшитые из парашютного шёлка: они в них похожи на ангелов, сошедших с небес. Вернее, туда возносящихся. Не носить им больше туфелек — все они останутся в этих лагерях, и красивых песен этих больше не петь, не любить, не целовать, не рожать...

— За годы репрессий «пятый элемент» Бутугычага, окрестности которого на Колыме называли «Долиной смерти», забрал жизнь, любовь и будущее  десятков тысяч человек.

В начале перестройки, запустив было на место бывшего лагеря журналистов, после первых же громких публикаций власти поспешили заровнять захоронения заключённых бульдозерами и поглубже спрятать память о зловещих деяниях своих предшественников. Возможно, для кого-то после бульдозеров урановая зона перестала существовать, но не для всех, и точно ‒ не для меня.

— И, тем не менее, в Магадане, вроде, есть мемориал невинно убиенных на Колыме… 

— Ну, во-первых, это «Маска Скорби» скульптора Эрнста Неизвестного, возведённая в 1996 году на вершине одной из ближних к городу сопок, на месте бывшего пересыльного лагеря. Позже, в 2011 году, в самом центре Магадана, на месте главного гулаговского управления был освящён Троицкий собор, его так вначале и называли — Храм на крови. Когда его ещё строили, в 2007 году, я поднялся на высокую колокольню и мысленно представил окрестности гулаговской столицы Колымы 1930-40 годов и моих героинь, только что ступивших на эту скорбную землю с трапов кораблей, в трюмах которых их привезли…

А два года назад власти Магаданской области приняли решение восстановить дорогу на Бутугычаг и сделать его мемориальным музейным комплексом. И это правильно - любую историю, даже самую горькую и нелицеприятную, забывать нельзя, надо извлекать из неё уроки, а не зарывать бульдозерами.

Лет 15-20 назад, когда некоторые заброшенные лагеря в Томпонском и Оймяконском районах были еще в неплохом состоянии, я предлагал со страниц газеты «Якутия» сохранить один из них в виде мемориала, но, увы, услышан и поддержан не был. За эти же годы ностальгирующие по сталинской власти, уничтожившей когда-то цвет первой якутской интеллигенции, поставили в республике «отцу народов» целых семь памятников. Поэтому я решил сохранить и почтить память невинных жертв ГУЛАГа как писатель — так родилась пьеса «Запасной аэродром». Понимая, что при всех достоинствах постановки она рано или поздно уйдёт из репертуара театра, а также, учитывая большое количество материала, оставшееся за рамками пьесы, я начал работать над повестью по этому же сюжету. 

— Удачи и спасибо за беседу.

Елена СТЕПАНОВА