Общество

«Нам постоянно хотелось кушать»

А жила семья в деревушке Хапа-Ое Всеволожского района Ленинградской области. Родители Ани были простыми колхозниками, выращивали картошку, капусту, морковь, свеклу и другие овощи. Их колхоз, как и многие другие колхозы Ленинградской области, снабжал продовольствием город на Неве.   

В семье Елены и Петра Литмонен было трое детей: самой старшей была Аня (она родилась 20 ноября 1935 года), в 1938 году родился Тойво, а в 1942 году - Лиля. Вместе с ними жила и бабушка Татьяна, мать Елены - помогала по хозяйству, присматривала за детьми.    

- Осенью 1941 года я же должна была пойти в первый класс, - вспоминает о том времени 88-летняя блокадница Ленинграда Анна Петровна Захарова. – Но, когда началась война, о школе пришлось забыть. Во дворе дома папа вырыл землянку, чтобы семья могла укрываться от бомбежек. Поставил там печку, но она, помню, страшно дымила. Как только услышим, что летят фашистские самолеты, сразу бежим к землянке. А бомбили нас часто.

Сегодня Анна Петровна вспоминает, что самым тяжелым испытанием для них был голод.

- Нам постоянно хотелось кушать, а ничего не было, ели только картофельные очистки и жмых. И еще одно светлое пятно осталось в моей детской памяти: недалеко от нашей деревни стояла какая-то военная часть и мы, ребятишки, иногда бегали туда и солдаты отдавали нам свой паек, даже кормили супом, - с теплотой вспоминает моя собеседница.  

Зимой 1942 года всю семью Литмонен, а вместе с ними и других финнов, живших в Хапа-Ое и соседних деревнях, на основании приказа сверху депортировали на Крайний Север. К тому времени бабушка Татьяна сильно болела, ходить она уже не могла. Пожилая женщина просила оставить ее на родине, но людей, которые пришли выдворять финскую семью из родных мест, не тронули ее слезы и мольбы. Так, взяв только самое необходимое, семья с тремя маленькими детьми, самая младшая из которых была вообще грудничком, с больной бабушкой тронулась в дальний путь – по Ладожскому озеру, а далее в вагонах через всю страну в пункт назначения – на спецпоселение в далекую Якутию.

На спецпоселение в Булунский район

Здесь стоит привести исторические факты: 6 января 1942 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и на Дальнем Востоке». Якутский государственный рыбтрест был реорганизован в трест союзного значения, который в кратчайший срок организовал 240 рыболовецких бригад при колхозах. Всего было создано 34 специализированных рыболовецких колхоза и 4 новых рыбзавода. Но для работы в них были нужны рабочие руки. Началась массовая депортация народов из западных областей страны. По приблизительным данным, из Ленинградской области было депортировано  10 тысяч человек, из Прибалтики – более 40 тысяч, немцев – более миллиона.

Из них в Якутию было доставлено более 47 тысяч человек. Из числа высланных в нашу республику 35 % составляли финны, немцы – 16%, литовцы – 15,5%, представители других народов - 1,21%. Большая часть спецпереселенцев была направлена на рыбные промыслы в Булунский, Усть-Янский и Жиганский районы.

Так уж судьба распорядилась, что финскую семью Литмонен с тремя маленькими детьми депортировали в самый отдаленный, арктический район Якутии - Булунский. Но не все члены семьи смогли перенести этот сверхдальний, изнурительный переезд в продуваемых насквозь вагонах, в которых раньше перевозили скот: по пути, когда поезд подъезжал к станции Зима Иркутской области, умерла бабушка Татьяна. Ее смерть тяжело переживала вся семья, но особенно Елена, ведь мать очень много значила для нее…

А поезд шел все дальше и дальше - на Север. Детская память избирательна. Она, подобно ластику, напрочь стерла в памяти некоторые моменты их жизни - как они добрались до Булунского района, в каком населенном пункте жили, как выживали (возможно, это был Тит-Ары, который был построен на пустом острове в 1942 – 1943 гг. – прим. ред.).  

Память сохранила только обрывочные воспоминания. Аня помнит, что всех их, спецпереселенцев, поселили в один длинный барак. Посередине стояла бочка, в которую бросали уголь - так и обогревались. Спали на широких, дощатых нарах, тесно прижавшись друг к другу.

Из-за холода, недоедания, тяжелейшей, непривычной для них работы в рыболовецких бригадах спецпереселенцы часто болели и умирали. Что уж говорить о детях, которых судьба забросила вместе с родителями в этот суровый край, на берега Северного Ледовитого океана.  

- Однажды наша младшая сестренка Лиля, которой не было и годика, тяжело заболела, у нее открылся сильнейший понос – у нее, как я потом поняла, была диспепсия. Но медпомощь в той глухомани, где мы жили, никто не мог оказать. И наша Лиля в одночасье угасла… А спустя какое-то время, неожиданно умерла и мама… Я же спала вместе с ней, утром просыпаюсь, а мама уже холодная… Не выдержало ее сердце всех этих переживаний – насильственного переселения, долгого пути, смерти бабушки и Лили, - со слезами на глазах рассказывает Анна Петровна.         

Незаживающая рана…

- Без мамы было очень тяжело. Я присматривала за братом Тойво, отец, по всей видимости, как и все, занимался рыбодобычей. Это окончательно подкосило его, и без того слабое, здоровье: из-за больных почек у него так опухли ноги, что он уже не мог встать. Понимая, что дни его сочтены, он отдал меня и брата на воспитание в разные семьи... Папа чувствовал сердцем, что только так его дети выживут - нас обоих никто бы не взял в это военное, голодное время…, - эти воспоминания с трудом даются моей собеседнице.

Вскоре в их полутемный барак пришли люди и попросили вещи отца. Аня, предчувствуя плохое, спросила: «Что с ним?», на что девочке ответили: «Он умер». Слезы сами покатились градом. Но Аня, взяв себя в руки, сказала, что тоже пойдет на похороны отца, но девочку не взяли...

Аня не знала, кому отец отдал на воспитание ее пятилетнего брата. Однажды ей сказали, что вроде как Тойво усыновила якутская семья, но некоторые говорили, что брата ее уже давно нет в живых. Став взрослой, сестра искала своего младшего брата – отправляла запросы, писала письма в разные инстанции, но так и не нашла. И эта незаживающая рана до сих пор в сердце Анны Петровны…

Жизнь в детских домах

А Аню взяла к себе женщина, которая в одиночку воспитывала дочь. Знал бы ее отец, кому он отдает родную кровиночку! Думал ли он, что согласилась эта женщина приютить сиротку из корыстных побуждений - только из-за продуктовой карточки восьмилетней девочки…

- Не смогла я прижиться у них, - рассказывает Анна Петровна. – До того мне неуютно было там, что однажды, не выдержав унижений, я сбежала. Но «родительница» все-таки нашла меня, взяла за шкирку и тихо так зашипела в ухо: «Пошли за талонами!». Взяли мы эти несчастные продуктовые карточки. А спустя время, я все равно от нее убежала. Было лето, и я решила дойти до рыбацкой артели, где меня многие знали - идти-то мне все равно было некуда. И в артели меня приютили, кормили. Прожила я у них до самой осени, а затем меня увезли в Булунский детский дом.

Это был 1943 год. А Булунский детский дом, в котором Аня прожила три года, был специально открыт в связи с приездом детей, эвакуированных из Ленинграда и других городов страны. Здесь жили около 200 детей разных национальностей. Годы, проведенные в Булунском детдоме, Анна Петровна вспоминает с особой теплотой. Именно тогда она пошла в первый класс. Большую часть учеников школы составляли воспитанники детдома – дети, чьих родителей отняла война. В основном, это были финны, литовцы и дети других национальностей.

Воспитанники детского дома. Во втором ряду третья - Аня Литмонен.

- В Булунском детском доме мы чувствовали теплоту и душевность окружающих людей – нас хорошо кормили, занимались. У нас была очень хорошая учительница – она и уроки вела, и песни с нами разучивала, и книги якутских писателей читала, тут же делая перевод для нас на русский язык. Она даже купала нас сама! Одного за другим, в одной ванне, а после поливала чистой водой. То есть она была не только учительницей, но и воспитательницей. Вложила в нас очень много любви и доброты. Это невозможно забыть! - рассказывает Анна Петровна. 

Когда закончилась Великая Отечественная война, в 1946 году всех воспитанников Булунского детского дома перевели в Республиканский детский дом, в город Якутск. Так, начался новый этап в жизни Ани Литмонен.

Якутский детдом разительно отличался от Булунского, не было элементарных вещей. В то время страна медленно восстанавливалась после разрушительной, тяжелой войны и, конечно, в послевоенные годы многого не хватало. Но все-таки детдому был необходим хороший руководитель, крепкий хозяйственник, к тому же человек, по-настоящему любящий детей, вкладывающий в них душу. После череды безликих директоров детдом возглавил украинец по фамилии Стешко. И ситуация в детдоме коренным образом изменилась.

- Когда пришел Стешко, наша жизнь словно раскрасилась цветными красками, – вспоминает блокадница. - Для всех девочек его жена сшила новые платья – как школьные, так и красивые, летние. Он организовывал для нас праздники, особенно мы ждали наступления Нового года. Именно при нем мы впервые получили конфеты в кулечках – новогодние подарки, такого не было ни при одном директоре! А еще для нас он устраивал танцы, мы пели под аккордеон. И вообще, как человек, он был просто замечательный, добрый, внимательный, поэтому все в детдоме его очень любили и уважали!

Школьные годы.

На укладке чурочных дорог Якутска

Как только детдомовцы заканчивали 7 класс, их выпускали в свободное плавание. Подошла пора и Ани Литмонен. Встал вопрос – куда пойти учиться? Вначале Аня с подружками Раей и Люсей хотели подать документы в Якутское педучилище, но потом раздумали и втроем пошли в медицинское училище. Четыре года учились на фельдшера.

Анна Литмонен во время учебы в Якутском медучилище.

Жизнь научила Аню самостоятельности. Рано оставшись сиротой, она знала, что помощи ей ждать неоткуда, у ней нет в Якутии родственников, не к кому ехать, никто не даст ей денег на одежду и пропитание. Поэтому во время летних каникул работала. После второго курса - на укладке чурочных дорог Якутска. И заработала себе на хорошее пальто и чёсанки, так назывались в ту пору модные, белые валенки. А на старших курсах подрабатывала, работая в больницах города.

Будучи студенткой, летом Анна работала на укладке чурочных дорог Якутска и заработала себе на хорошее пальто и чёсанки.

«Врач, врач, открой!»

В 1957 году по окончании медучилища по распределению поехала в Верхоянский район. И направили молодого специалиста на самый отдаленный участок - на 458-й километр, где зимой на отстое стояли катера, да баржи.

Навсегда запомнит Анна этот первый год работы фельдшером. Народу на участке проживало немного - это были простые работяги, которые частенько выпивали, а затем под парами горячительного колошматили друг друга до крови, доставляя хлопоты молодому фельдшеру.

Как рассказывает Анна Петровна, работала в амбулатории она одна, жила тут же, во второй половине дома, но там же проживала и местная учительница с мужем.

- Однажды ночью мы проснулись от того, что кто-то дубасит дверь и кричит сиплым, пропитым голосом: «Врач, врач, открой!». Я открыла и обомлела – на пороге стоял пьяный мужик весь в крови. Его ладонь прямо до середины была разрезана ножом - кровь буквально хлестала из раны. Он бухнулся на топчан: «Спаси меня!». Я поняла, что одна, без ассистента, не смогу зашить такую огромную рану. Побежала к соседям – муж учительницы Михаил согласился мне помочь во время операции. И только я приготовилась и начала зашивать кровоточащую рану, вдруг слышу, как что-то грохнулось у меня за спиной. Смотрю, а это мой «ассистент» упал в обморок! Я оторопела - не знала, к кому кидаться и оказывать помощь первому: или тому, кто с окровавленной рукой еле сидит, или тому, кто на полу в обмороке! В итоге, я зашила рану с бешеной скоростью, а потом побежала за нашатырем, чтобы привести в чувство соседа. Оказывается, Михаил не смог перенести вид крови. В общем, обоим мне пришлось в тот день оказывать медпомощь, - смеется Анна Петровна.

Кстати, за эту зиму молодому фельдшеру пришлось даже два раза роды принять. Хотя ее фельдшерский пункт не был приспособлен для этих целей, и роженицы должны были ехать в Янск, но что делать, если малыши решили прямо здесь, в фельдшерском пункте, выйти на свет?

«Мама из поколения людей, на которых нужно равняться»

А потом Анна Литмонен работала в п. Эге-Хая - в психдиспансере, кожвендиспансере. В общей сложности, проработала в медучреждениях Верхоянского района 12 лет.

Анна Петровна с друзьями на первомайской демонстрации, п. Эге-Хая Верхоянский район.

Затем вышла замуж за речника Анатолия Захарова и переехала с ним в Якутск. Здесь и родился их сын Игорь. Но счастье было недолгим. Вскоре Анатолий заболел и быстротечно ушел из жизни.

Анна Петровна с сыном Игорем.

Анна Петровна поднимала сына одна. Работала в Якутском кожвендиспансере лаборанткой. Условия работы оставляли желать лучшего, но зато коллектив был очень сплоченный, дружный, поэтому трудности воспринимались не так остро.

Коллектив Якутского кожвендиспансера. А.П. Захарова - в первом ряду справа.

Наставник молодежи.

Позже Анна Петровна встретила своего второго мужа Леонида Григорьевича, у них родилась дочь Жанна.  

С мужем Леонидом Григорьевичем и дочерью Жанной.

Сын Анны Петровны, Игорь Анатольевич, работал и водителем, и сварщиком, а в последние годы трудился монтажником-высотником на строительстве жилых и производственных объектов. Сейчас – на заслуженном отдыхе.

Дочь, Жанна Леонидовна, работает в логистике, менеджер склада. Когда я пришла на интервью к Анне Петровне, она как раз приехала навестить маму.

-  Мама из того поколения людей, на которых нужно равняться, - говорит Жанна Леонидовна. - Ей выпало жить в непростое время – она пережила войну, блокаду, депортацию на север, потерю родных, сиротство, жизнь в детдоме, трудности становления. Но мама стоически все выдержала, не озлобилась на людей, не упала духом, стала профессионалом своего дела, наставником молодежи, воспитала детей. Несмотря на трудности, мама сумела сохранить семейный очаг. Помню, мы жили в частном доме, зимой нужно было постоянно топить печку. А папа наш работал водителем на техпомощи, поэтому постоянно находился в рейсах - спасал попавших в беду водителей на трассах Якутии, когда машины попадали в сложные ситуации – проваливались под лед, ломались, глохли на трассе. Поэтому маме приходилось со всем справляться самой: старшего надо было в школу собрать, меня - в садик. В доме была ведерно-выносная система, к тому же надо было печку топить, дрова занести, лед растопить. Так что мы очень гордимся своей мамой!

А.П. Захарова (слева в первом ряду) с блокадниками Ленинграда на встрече в Якутской гордуме

Уже прощаясь, я спросила у Анны Петровны, что она хочет пожелать будущим поколениям, и услышала в ответ: «Мира без войны»…

Ирина РОМАНОВА

Фото предоставлено героиней материала

Газета "Ил Тумэн", 2 февраля 2024 года